Архиерейский собор РПЦ принял документ «Отношение Русской Православной Церкви к намеренному публичному богохульству и клевете в адрес Церкви». В документе вводится определение богохульства и перечисляются основные способы борьбы с ним: от пикетов до уголовного преследования за клевету. Режиссер и репортер Александр Невзоров убежден: до тех пор, пока православие не стало государственной религией, люди не обязаны знать, какие их высказывания могут оказаться богохульством. О том, почему церковь не может обладать моральным авторитетом, её коммерческих интересах и судьбе переданной РПЦ собственности он рассказал PITER.TV.

Роман Романов: Александр Глебович, руководство РПЦ сформировало новую тактику работы с общественным мнением. На Архиерейском соборе они приняли документ. Этот документ называется «Отношение РПЦ к намеренному публичному богохульству и клевете в адрес Церкви». В документе сформировано определение богохульства, я цитирую: «Богохульство - оскорбительное или непочтительное действие, слово или намерение в отношении Бога или святыни». Дальше они определяют детали и ряд противодействий богохульству: от пикетов до судебных процессов. Вы довольно часто в последнее время выступаете, оппонируете Русской Православной Церкви, ждете здесь у себя пикетов и судебных процессов против себя? Боитесь?

Александр Невзоров: Ну, я, честно говоря, и сам много устраивал пикеты и могу продолжить это все. Поэтому пикетами меня не удивишь. Но что касается разговоров о богохульстве, то это, в общем, конечно, ни на чем не основано и просто является на данный момент пока глупостью. И пока таким нормальным поповским междусобойчиком, который для нас, живущих в светском государстве и подчиняющихся конституции, абсолютно ничего не обозначает. Дело в том, что мы все – ни вы, ни я, ни он - не обязаны знать, что является для определенной корпорации, для определенного кружка людей, объединенного религиозными пристрастиями, что является святым. Мы совершенно не обязаны разбираться в том, сколько у них богов, богинь, сколько у этих богинь рук. Мы совершенно не обязаны знать, используют ли они сейчас на своих молитвенных сходках бубны. Или это делают только их северные коллеги. Мы не знаем, нужно ли там приседать или нужно, наоборот, ложиться на пол. Мы не обязаны всего этого знать, вплоть до того, что мы не обязаны знать фамилию их генерального директора. Кто у них сейчас там патриарх? Чаплин, по-моему, да? Или кто-то другой. Неважно. Мы не обязаны этого знать. И в связи с этой «необязаностью» мы не можем кощунствовать. По определению. Потому что для меня, для очень многих других людей нет никакой разницы между одним персонажем мифов - Иисусом - и Осирисом, например. И тот и другой - культурологические фигуры, которые вполне возможно критически осмысливать или иронически осмысливать. Как угодно!

Р.Р.: Вы не знаете этого, пока они не подали на вас в суд или не встали пикетом под вашими окнами.

А.Н.: Бога ради!

Р.Р.: Потом придется узнать.

А.Н.: Нет. Мне это все равно не придется узнать. Потому что нигде ни закон, ни конституция не обязывает меня знать какие-то внутрикорпоративные ценности, которые они исповедуют и изучать эти ценности. Даже если они создадут некий свод – вот это является кощунством. Вот интересно, каким образом меня смогут заставить ознакомиться с этим трудом? Да никак! ОМОН что ли пришлют, чтобы я под дулами автоматов прочел? Это пока невозможно. У них есть единственный выход, они очень хотят увеличить свою коммерческую сферу. Понятно, что они хотят вовлечь максимальное количество людей в процесс купли-продажи свечек и религиозных услуг. Это нормально! Всякий бизнес считает своим долгом расти. Но у них выход один – проводить референдум и становиться вице-государственной религией. В таком случае, я уже буду обязан знать, что является для них святыней.

Р.Р.: То есть церковь, по-вашему, это коммерческий проект и никаких других интересов кроме денег и власти за этими ребятами не стоит?

А.Н.: Мы не обязаны считать по-другому до тех пор, пока они не являются государственной религией, до тех пор, пока законодательно не закреплено другое. Мы абсолютно вправе рассматривать их как строго коммерческую костюмированную структуру, которая беспокоится о расширении своего бизнеса, потому что ничем другим объяснить происходящее невозможно. Но в таком случае надо платить налоги и вести бизнес честно. Это единственное, что мы от них хотим. Никто же не говорит, что религии не должно быть. Да я и сам за то, чтобы она была. Я сам за то, чтобы этим людям обеспечили возможность удовлетворения их религиозных потребностей, возможность молиться, возможность отбивать земные поклоны и целовать руки толстым переодетым мужчинам с бородами. Пожалуйста! Никто не собирается в этом препятствовать! Но! Необходимо вернуть религию туда, где она должна находиться – в область частной личной жизни. Это всего-навсего соответствие конституции. И я, кстати, первый за то, чтобы прекратить всякую атеистическую пропаганду. Если будет прекращена религиозная. Вообще сделать эту тему запретной и закрытой!

Р.Р.: А не кажется вам, что все эти истории, связанные с введением дресс-кода, созданием списка моральных ценностей, все эти новостные поводы, скандализирующие общественность - это ни в коем случае не какие-то там стратегические инициативы церкви, а просто PR-технологии, которые они применяют. Церковь осваивает PR. Они генерируют негативные новости, потому что о хорошем мы не пишем. Не хотим писать о хорошем в церкви, вот они нам сделают вот, пожалуйста, введение дресс-кода. Ведь возможно и такое?

А.Н.: Не думаю. Там пока нет таких штыков, которые были бы способны на такие многоходовки. Я думаю, это просто достаточно примитивная тенденция к разрастанию. Ведь в чем проблема-то заключается: вот у людей есть заработок, да? - я имею в виду попов. Есть люди, у которых есть устойчивое хобби или не очень устойчивое, я имею в виду верующих. Православие – это тот же вид хобби. Но ничем принципиально от любого другого хобби это не отличается. Могут быть какие-то кактусоводы, фелинологи, люди, которые умеют вышивать бисером. Но чем отличается религия от кактусоводов и фелинологов? Религия стремится всех, кто не разделяет ее взглядов на реальность, всех этих людей объявить неполноценными, неправильными, больными, заблуждающимися, убогими и так далее, так далее. И смысл религии, конечно, не в том, чтобы бесконечно расширяться.

Р.Р.: Как любой идеологии вообще?

А.Н.: Да, конечно. Потому что любая идеология - это такая же финансовая организация. Всегда. Чем больше будет покупателей свечек, тем крепче будет конструкция самой религии. Это понятно.

Р.Р.: Александр Глебович, послушайте, вам не кажется, что те люди, которые оппонируют Русской Православной Церкви, в каком-то смысле еще хуже. У церкви есть какие-то моральные ценности хотя бы за спиной, а что есть у либерального болота, которое выступает против Русской Православной Церкви? Не менее мифическая, чем религиозные догматы, концепция прав человека? Либеральный релятивизм? Не будет Русской Православной Церкви, что останется? Извините, молочные железы Волочковой?

А.Н.: Вы знаете, я не думаю, что когда-нибудь церкви не будет. Я думаю, что либо она, либо на ее месте будет некое образование, которое будет вот эти магические, мистические, религиозные потребности определенных людей удовлетворять. Это будет всегда. И то, что вы называете «молочными железами Волочковой» – это не настолько вселенское, не настолько огромное явление, чтобы наполнить собой все психологическое пространство России и окружающих… ну, по крайней мере, на Украину точно не хватит! Там есть, что показать в ответ. И это будет в самом скором времени сделано. Но когда вы говорите о церкви как о носителе морали, позвольте с вами не согласиться. Потому что считать нужно не слова, а трупы. Трупы! И если мы посмотрим, какое количество религиозных войн, трупов, крови, ненависти друг к другу сгенерировала христианская мораль, то мы поймем, что немецкому фашизму до нее, конечно, далеко. И когда я говорю: «Не было репрессий в отношении церкви» - их действительно не было! Было сведение счетов прихожан со своими духовными наставниками и воспитателями.

Р.Р.: Которым наконец-то развязали руки.

А.Н.: Совершенно верно! Ведь все люди, посмотрите, … В каком году произошла революция? В 17-м году, совершенно верно. В каком году был опубликован декрет о свободе вероисповедания? В 1906 году. То есть до 1906 года причастие, катехизация, закон божий, воскресные службы – в строго обязательном порядке. То есть все люди, которые делали революцию, все люди, которые наворотили эти 20 миллионов трупов, все люди, которые совершали изнасилования, жгли и сбрасывали попов с колоколен - это все крещеные, верующие, причащенные люди. То есть итог - к чему они могут привести, - итог их педагогирования мы видим. Мы его один раз видели. Мы это уже раз прошли. Поэтому, когда я говорю, что это достаточно опасная по своей сути идеология, если ее кто-то хочет исповедовать, то, пожалуйста! Но в режиме частной жизни!

Р.Р.: Александр Глебович, но вот я не понимаю, когда выходит в телевизор какой-то политик, этот политик учит, как нам жить, мы почему-то относимся к этому толерантно. По крайней мере, более толерантно, чем когда то же самое делает священник. Хотя, казалось бы, кто этот дядя в костюме? Кто такой этот политик? Почему он каким-то образом пытается менять нашу жизнь? Но мы его терпим. Священника мы не терпим. Почему?

А.Н.: Потому что, скажем так, политик получает деньги именно за это. Это его прямая обязанность - пытаться воздействовать на общественные достаточно суетные, достаточно мирские, достаточно обиходные процессы. Какой длины должна быть юбка? Сколько должна быть открыта ляжка? Какого цвета должны быть трусы? В горошек или нет? Я не знаю… Но они занимаются несвойственным им делом. Понятно, что они рекламируют свой концерн. Что им нужно увеличить число покупателей свечек, и они не остановятся ни перед чем. Даже перед тем, чтобы стать посмешищем, но, как говорится, любая публикация хороша, кроме некролога. И вот они идут на эту… Наверное, я косвенно подтвердил - справедлива была ваша мысль. Пусть и неловко, пусть и коряво, вот это стремление самопиариться любой ценой, расширяя рынок религиозных услуг тем самым… Все-таки, наверное, вы были правы.

Р.Р.: Вы знаете, вот тот вопрос, который мне задавали больше всего после нашего первого интервью: Почему Невзоров вообще ругает православие? Почему не дает православие ему спокойно жить? Сложно представить, что какой-то поп может вас заставить вести себя примерным образом. Вряд ли это страх. Вряд ли вы болеете за общественный интерес какой-то. Что тогда? Что вами движет? Что не дает православие покоя? Почему?

А.Н.: А мне поп какой-то нахамил.

Р.Р.: Давно?

А.Н.: Ну, скажем так, по-моему, год назад. Причем, я честно говорю, когда меня спрашивают: «Чего это вы, собственно?» Они первые начали!

Р.Р.: Ответили бы ему лично.

А.Н.: Да я не помню, кто именно нахамил. Для меня все эти бородатые на одно лицо.

Р.Р.: Получается – месть Невзорова православию?

А.Н.: Нет. Никакой мести Невзорова. Они начали хамить – я начал хамить. Но я не хамлю, а как раз пытаюсь, скажем так, не только сдерживаться - ведь заметьте, я никогда не позволял и не позволю себе высказать свое личное отношение к этой или другой религии…

Р.Р.: То есть то, что вы говорите, это еще не личное отношение к религии?

А.Н.: Стоп. Я отвечаю на вопросы, я задаю вопросы или оперирую общеизвестными фактами. Это не личное, конечно. Это не мое отношение к религии, это всего-навсего та объективная реальность, которой я довольно пунктуально пытаюсь следовать.